|
|
|
|
|
14.03.2008 Газета Суть
Такой судьбы, как у Светланы Ивановны Григорьевой, никому не пожелаешь.
И особенно – такой смерти, какую она приняла. Представьте на мгновение: деревянный дом, темный (с одной-единственной лампой) и холодный (газ отключен за неуплату, печь топить некому); в отгороженной конурке на грязном тряпье лежит 66-летняя женщина, обездвиженная и истощенная. Лежит сутки, двое, трое... в доме посреди деревни Матвеевки... совершенно одна.
И плачет: родной сын отнял всю до копейки пенсию и уехал в город, следом за ним последовал пьяненький муж. Что остается? Медленно угасать. И когда сердобольная соседка и соцработник принесли ей поесть, женщина чуть слышно прошептала:
«Я хочу умереть»...
Семейное несчастье
Семейные беды свалились на голову Светланы Григорьевой лет 15 назад, когда она еще жила в Балакове. Сначала убили одного из троих сыновей – в Москве, при странных обстоятельствах (его и похоронили там же, в Первопрестольной). Душа болела за двоих других: Олег (сын от первого брака) воевал в Афганистане, младший рос непутевым, баловался наркотиками. Отработав до пенсионного возраста в Саратовгэсстрое, женщина решила: надо уезжать из города, увозить сына от дурной компании друзей-наркоманов. Поселились в Матвеевке втроем – с сыном и гражданским мужем Борисом. Олег к тому времени благополучно вернулся из Афганистана и стал жить в другой деревне, Андреевке. Выпивал, конечно, как большинство деревенских мужиков, но настоящее мучение было с младшим сыном: тяга к наркотикам не отпускала, ради дозы стал воровать и грабить, вскоре и попался. Дали срок – 5 лет тюрьмы.
Светлана Ивановна, которая и без того неважно себя чувствовала, совсем занемогла. Врачи поставили диагноз: нарушение мозгового кровообращения. Домашняя обстановка тоже не радовала: гражданский муж нигде не работал, частенько выпивал, а когда переехал из Андреевки сын Олег, стало и вовсе невыносимо: теперь мужики пили вместе, каждый день, да с буйной компанией, и частенько дрались.
С середины 2007 года Светлана уже с трудом передвигалась по дому, а к концу года слегла окончательно. Понятное дело, что о нормальном уходе за больной женщиной не было и речи: между загулами мужики едва вспоминали, что Светлану нужно покормить. Переезжать в дом-интернат Светлана отказывалась, не хотела бросать своих беспутных мужиков одних, да надеялась дождаться из тюрьмы младшего сына. Назначили для ухода за ней социального работника Ольгу Тимофееву, самую заботливую из всех в деревне.
Что было в новогодние праздники, Светлана осознавала смутно. Муж и сын пропьянствовали все каникулы, забывая ее, больную, покормить. На теле образовались пролежни: никто ж не переворачивал бедную женщину каждые 2 часа, как это требуется, и убирать за ней продукты жизнедеятельности тоже никто желанием не горел. Раз в день, кажется, приходила соцработник Ольга – переворачивала, меняла белье и кормила. 11 января принесли пенсию, сын отобрал у матери все деньги до копеечки и укатил в город, за ним – пьяный муж. Беспомощная Светлана осталась совершенно одна.
Милосердие в помощь
– 15 января мне позвонили и сказали, что несколько суток в Матвеевке одна в нетопленом доме лежит больная женщина, – говорит директор центра «Милосердие» Надежда Москвина. – Звонившая не представилась, но сказала, что она совершенно посторонний Григорьевой человек и о ее беде узнала случайно. Я, конечно, сначала все проверила: позвонила в сельскую администрацию, связалась с медработниками, соцзащитой. Выяснилось, что, действительно, родные бросили больную женщину. Матвеевка является территорией наших депутатов (от БРТ), и я немедленно приняла меры.
На следующий день, 16 января, закупив памперсы и необходимые обезболивающие лекарства, я отправилась в Матвеевку. В дом мы зашли вместе с главным специалистом администрации и местным врачом. Светлана Ивановна выглядела очень плохо... она была крайне истощена. Мне сказали, что больная наотрез отказывалась переезжать в дом-интернат, хотя в ее состоянии и с ее родственниками это было бы верным решением. И все же я спросила ее об этом еще раз. Она, всем на удивление, согласилась.
Как бы то ни было, обратили внимание на больную женщину слишком поздно. Дальше события развивались так: в результате ходатайства Надежды Москвиной Григорьеву поместили в городскую больницу, в отделение для безнадежных больных – так называемый хоспис. Туда, узнав о беде, пришла проведать больную бывшая невестка Вера (с мужем – сыном Светланы Ивановны – они давно развелись). Так совершенно уже чужой человек, ужаснувшись, взял на себя заботу о Светлане Григорьевой.
– Заберите к себе ее, хоть уход нормальный будет. А то все равно больше недели не проживет, – сказали Вере в больнице.
Кто знает – на самом деле медики заботились о состоянии Григорьевой или не хотели портить отчетность в своем учреждении – но не прошло и трех суток, как выданная Вере на руки Светлана Ивановна умерла. От боли, унижения и обиды она просто отказалась принимать пищу.
Мертвые не плачут
Вы думаете, на этом дикая история закончилась? Отнюдь. Если б Григорьева умерла в больнице, то похоронить ее можно было бы на муниципальные средства. Вере же хоронить было не на что. Она обратилась в сельскую администрацию с просьбой – чтобы либо перевезли тело Светланы Ивановны в Матвеевку (там похороны бесплатны), либо помогли финансово похоронить ее в Балакове. В администрации разговор был короток:
– У нас денег нет.
Пришлось влезть в долги, но Вера проводила Светлану Ивановну в последний путь по-человечески…
Когда эта история стала известна в редакции, наши сотрудники были просто шокированы. Как же так? Человек, прожив целую жизнь, на 66-м году оказался фактически всеми брошенным. Не на Северном полюсе, не на необитаемом острове – посреди российской деревни – равнодушно позволили умереть больной женщине. Захотелось немедленно туда поехать и посмотреть людям в глаза – сельчанам, которые всегда считались более отзывчивыми и добрыми, чем горожане. Двум главам администрации, которые получают зарплату, чтобы так организовать жизнь на селе, чтобы сельчане жили, а не умирали. Участковому, который знал, что всякий раз сын отбирает пенсию у больной матери на пойло. Заведующей отделением соцзащиты, которая по какой-то причине не стала хлопотать о группе инвалидности для Григорьевой, когда та слегла. Местному врачу, которая не отправила Светлану Ивановну в больницу. Почему все эти должностные лица ничего не предприняли для спасения Светланы Григорьевой вовремя, до вмешательства Надежды Москвиной из центра «Милосердие»? Кому нужна столь разветвленная и дорогостоящая система жизнеобеспечения на селе, если она не работает? И, конечно, хотелось взглянуть на так называемых «родных» – мужа и сына: как эти люди ходят по земле после того, как свели в могилу своего самого дорогого человека?..
Взгляда никто не отводил
Глав села на месте не оказалось: они были на учебе в Саратове – наверное, учились тому, как еще лучше наладить жизнь сельчанам. Вместо них в тесной бедной комнатке административного здания сидела главный специалист Ирина Васильевна. Она сообщила, что все на селе, в том числе и руководство, давно знали о положении Григорьевой. Но – вот незадача – ничем не могли помочь: управы на пьяниц не найти, а в городскую больницу таких лежачих берут неохотно. Финансами тоже никак пособить не могли: средства выделяют только на зарплату да на коммунальные платежи.
– У нас тут еще одна бабушка на подходе, у нее гангрена ног. Тоже вот... переживаем... умрет скоро. А в больницу не берут.
Дородная здоровая деревенская женщина равнодушно взирала на меня: жизнь такая. Ну вот так уж получилось.
Любопытно: как бы она себя вела, если б ее родственница «была на подходе»?..
...Администрация оказалась дворцом по сравнению с халупой Григорьевой: в полдень в заваленном бутылками, банками и хламом деревянном сарае (не поворачивается язык его домом назвать) в клубах дыма сидели два грязных дряхлых существа – муж и сын Светланы Ивановны. Собственно, разговаривать с этими маргиналами не было никакого смысла: оба вдребезги пьяные. Правда, увидев мой фотоаппарат, 46-летний сынуля зачерпнул пригоршню воды и умылся, пятерней пригладил шевелюру и раздвинул в улыбке гнилой рот: гы, фотосессия...
Я все же не удержалась:
– Вы хоть понимаете, что своими руками угробили мать?
– Она умерла в Балакове, – заплетающимся языком проговорил сынок.
Муж молчал, будто и не слышал вопроса. Только сказал, что не осталось у него от жены, с которой прожил 35 лет, ни одного фото.
Единственным человеком в Матвеевке, который пролил слезы по Светлане Ивановне, была ее соседка тетя Зина:
– Уж такая добрая душа была, а с сыновьями как не повезло... не дай бог кому такой судьбы... Уж и участковый гонял этих пьяниц, и мы стыдили – все без толку. Как бы похлопотать, чтоб им, этим тварям, не досталась пенсия Светланы? Уж лучше пусть государству отойдет, чем им... А еще лучше – Вере, которая схоронила на свои деньги.
Тетя Зина подтвердила, что только они, соседи, да соцработник Ольга заботились в последние дни о Светлане Ивановне.
– Да только разве это помогало? Ну постираем один раз, ну накормим. Да только, когда вокруг рвань и пьянь цельные сутки, какой от этого прок? А мы ж не можем поселиться там... Она, бедняжка, в последнее время и есть-то отказывалась. Плачет только: «Хочу умереть»... – тетя Зина залилась слезами.
Село небольшое, всего-то 768 человек жителей. Удалось встретить и соцработника Ольгу Тимофееву, и местного участкового Виктора Канищева. Никто из них взгляда не отводил. Ольга уверяла, что сделала все возможное для своей бывшей подопечной, даже ходила к ней не три раза в неделю, как полагается, а каждый день, даже в праздник. Участковый посетовал на большой объем работы (на нем два села), отсутствие служебной машины, маленькую зарплату и высокие требования.
– А как с этими пьяницами быть? Нигде не работают, воруют, пьют самогон. У меня таких только в Матвеевке семей десять, не считая Николевки.
...Ярко светило солнце, редкие прохожие торопились по делам, приехавшая бригада газовщиков споро орудовала – отрубала от подачи газа должников, подключившихся самовольно. Жизнь в селе шла своим чередом, только без Светланы Григорьевой.
P. S. Моя знакомая, которая узнала об истории Светланы Ивановны, прошептала: «Стало страшно болеть». В этом – все: и ужас того, что самые близкие, самые родные люди могут брезгливо отвернуться от больного; и боязнь попасть в извращенную систему здравоохранения, где пожилых считают «пациентами неперспективного возраста» с соответствующим отношением; и страх, что никакие – самые современные и хорошо оплачиваемые медико-социально-административные структуры – не помогут в беде и равнодушно бросят на произвол судьбы. Беспощадной и жестокой судьбы. Только и осталось, что вспомнить эту несчастную женщину, рабу Божью Светлану, прожившую трудную жизнь и похороненную чужими людьми на собранные по миру деньги – в могиле, на которую не нашлось ни одной фотографии. Царствие ей небесное.
P. P. S. Когда материал уже был готов к печати, стало известно о жутком окончании истории. В ночь с 15 на 16 февраля дом Светланы Григорьевой в Матвеевке сгорел. Сгорел дотла. О причинах пожара можно не гадать: после того, как в доме газовики в очередной раз отключили газ за неуплату, Борис попросил у соседей для обогрева самодельную печурку – из-за нее-то дом и загорелся. Среди обугленных останков дома был обнаружен труп Бориса Зверева, мужа Светланы. Ее непутевый сын остался в живых случайно: в ночь пожара Олег отбывал наказание – был арестован на 15 суток и находился в Балакове. Так закончилась история жизни Светланы Григорьевой и ее семьи: из пятерых членов в живых остались только двое сыновей, один из которых сидит в тюрьме, а второй стал бомжем.
Автор: Ирина ЕГОРОВА Газета Суть
|
|
| |
|
|
