Имена героев пьесы у Липскерова чисто американские – Ричард и Канифоль. Давно уже потомки «детей цветов» называют своих чад как ни попадя. Однако в данном случае Канифоль – не имя, а любимое прозвище героини. Она рассказала Ричарду, как в детстве в судомодельном кружке плавила канифоль и кайфовала от этого запаха.

В пьесе присутствует и третий вполне полноправный герой – Голос. Голос бродит вокруг героев и функционирует, показывая свою собственную материализованность, подавая голос, высказываясь якобы с магнитофонного аудиодневника Ричардова отца – самоубийцы и шизофреника, а то вводя зрителей, как на спектаклях-читках, в курс происходящего. Другой функцией Голоса является позвякивание по металлическим рамкам – декорациям, кроме этого, он помогает Ричарду в раскручивании постели – ложа, на котором главный герой лишается девственности.

Голос играет студент Алексей Тимченко. Стандартизированное поведение актера не только оттеняет коллизию в отношениях Ричарда (Андрей Сумцов) и Канифоли (Анастасия Волкова), но отсылает к методике преподавания профессора Галко, при которой юноши-дипломники как бы нивелируются до уровня массовки. А вот девушки с курса Галко смотрятся на диво.

Вот и здесь – чем так выделяется Анастасия Волкова? Принимать изощренные позы, целоваться взасос на театральном учат издавна. Недавний юбилей, прошедший на сцене «Теремка», продемонстрировал даже эротический танцевальный эквилибр. Так что Волкова делает лишь первый робкий шажок навстречу артистической карьере. У драматурга Канифоль выхваляется статью: грудями да бедрами. То, как произносит текст Волкова, воспринимается не слишком иллюзорно при всей условности сценического пространства: студентка и впрямь миловидна, прекрасно вышколена, а девичья ее стать налицо. Это не то, что игра Джульетты дамами бальзаковского возраста.

Премьера состоялась не только в Татьянин день, но и в широко отмечавшийся день рождения Высоцкого. Невольно при просмотре липскеровских клише всплывали шедевральные строки Владимира Семеновича: «Чтой-то, Коль, ты больно робок – я с тобою разведусь. Двадцать лет живем бок о бок, и все время: «Дуся, Дусь»… Робость Ричарда в штампованном тексте воспринимается лишь благодаря опять-таки юношескому возрасту, мальчишечьему виду студента Сумцова.

Затемнение сцены, используемое в иносказании проходящего в действии липскеровской пьесы полового акта, контрастирует с диалогами героев об отправлении естественной физиологической нужды в обстановке со снятыми перегородками.

В то время как чаяния миллионов россиян устремлены сейчас на укрепление благосостояния Родины, подобные постановки о самоубийстве отца, о суицидальных наклонностях сына – липскеровского героя, да и вообще, о шизоидном восприятии мира Божьего – не только не актуальны, но воспринимаются с отрицательным знаком.

Пощекотать инстинкты юных зрителей – занятие в целом так себе. Хорошо, что в спектакле хотя бы не матерятся (как в игравшейся в ТЮЗе пьесе-читке «Волчок») и не курят, как во многих спектаклях. (Правда – нюхают клей.)

Изумительный музыкальный ряд, подобранный талантливым актером Артемом Кузиным, способствует мажорному восприятию увиденного. На спектакль не стоит ходить ветеранам Великой Отечественной, афганцам, всем, пережившим реальную трагедийность. Наивняк Липскерова не то чтобы космополитичный, но антирусский по сути. А актеров в исподнем наши зрители навидались. Гуманистические же заветы Киселева могут быть воплощены и в нормальных студенческих постановках. Вполне.