В спектакль вплетена чуть просматривающаяся вначале и очевидная в середине мистическая линия. Уже одно то, что сценические декорации в стиле трэш расцвечиваются элементами карнавальных костюмов, доставаемых из «волшебного» сундучка, – сказочно. Далее же сюжет переклинивает в диалогах о сексе так, что его срочно необходимо спасать. И спасает, а вернее – запутывает явление такой не к месту «свалившейся всем на головы» фигуры, как маститый иллюзионист Богарт. Причем вступающий с ним в диалог пацан-живчик, «замутивший» авантюру с игрой в цирк для компании своих друзей и ради прельщения девчушки, просто бледнеет и, как зомби, повторяет резонерствования того, кого он именует чуть ли не Богом.

В диалоге девицы, работающей складской сторожихой с местным «мальчишом-плохишом», они так интимно-умильно обсуждают кайф от нюханья грязи между пальцев ног, что это опять-таки отсылает чуть ли не к мировому классику Стендалю с его последним незавершенным романом «Ванина Ванини». Мало того, что, «вешая» по пьесе этой юной уборщице и сторожихе социально депрессивную биографию, Данилина не достигает жалости у зрителей, так еще она и не достигает ответных пусть и скабрезных смешков по ходу реплик про тяжелое дыхание, габариты, мечты этого персонажа. Просто довлеет эмоциональная скука. Даже ерничанье про выбитый родителем-уродом кочергой зуб у одного из героев «не канает»: пусть бы хоть тогда этот попробовавший кочерги малец копировал поп-певца Шуру…

Шекспировского же в пьесе то, что после мистического диалога пацана и Богарта действие к финалу раскручивается в чернушную «трагедь». Пацаненок закалывает свою герл-френдку огромным клоунским ножом прямо в сердце, поместив предварительно в ширму для иллюзионного номера.

Девица, повернувшись к залу спиной, вяло трепыхается и произносит банальщину, чтобы потом красиво – с алым пятном на блузке – отдать душу. Что ж, у юности чего не занимать, так это шарма. Дети из театрального привлекательны в силу возраста и физической подкаченности. Актерские же данные у них в полноценной, двухактной пьесе чуть отличны от нулевых. Прекрасна работа над пьесой главного театрального художника Юрия Наместникова. Как только девушка-уборщица с имечком Фэтч Данауэй достает из сундука и примеряет шутовскую разноцветную юбку с маской венецианского карнавала, как только она зависает в позировке, трубя в горн, – красиво! Эстетично! Мальчиш-Плохиш в клоунском прикиде – вообще – верх эстетского дерзновения! Ему бы просто выйти в эпизоде - и аплодисменты обеспечены. Не стоило б тогда огород с первым действием городить. К чему эти вымученные реплики: «Будем аморальными!». Ведь понятно, что ребята у нас хорошие. Пожелаю им, сердечным, еще поучиться, опробовать себя в лучшей пьесе, а не в этой псевдоанглийской псевдомистической нудятине и выпустившись найти себя на большой профессиональной сцене.